Очень много лет назад, когда пепси-колу еще продавали под названием «Байкал», у меня внезапно закончилась школа и нужно было куда-то идти учиться. Купив пару стаканов семечек, я сел на лавку у подъезда и стал размышлять, кем бы я хотел стать больше, космонавтом или брачным аферистом. Поддавшись давлению советской пропаганды, подумал, телочки никуда не денутся, а первым делом все-таки должны быть самолеты. И, как дурак, поперся в Московский Авиационный Институт. Все оттого, что не жил по соседству какой-нибудь мудрый старикан, нашедший на дне многочисленных бутылок все смыслы жизни. Он бы подсказал. И не сеяли в соседнем совхозе коноплю, своим волшебным дымком проясняющую мозги подрастающему поколению.

А так бы в антропологи пошел. Закончил бы институт и засел за диссертацию с каким-нибудь красивым названием, вроде «Особенности брожения дрожжей в средней полосе России в зависимости от исходного сырья и близости фляги к печке.» Хотя, что значит засел. Такие диссертации за столом не пишутся. Нужна полевая работа. Экспедиция. Закинул бы в рюкзачок пяток бутылок русской с кепочкой и в глушь, на перекошенном желтом автобусе. Выхожу такой на дальней остановке, там где трава по пояс, а грязь по колено, весело позвякивая бутылками в рюкзаке. Чу, а на лавочке сидит шаман в состоянии второго внимания. Или даже третьего. И запах от него такой родной, веет три года не стиранной тельняшкой, две недели не снимаемыми кирзовыми сапогами, с насыщенными нотками самогонного перегара. Сложный такой купаж.

А лучше бы сразу ведьма, а не шаман. Румяная такая, с косой и сиськами, рвущими на груди пуговицы телогрейки. Чтобы сразу было видно, она мой враг, которого срочно нужно завалить. На спину. В ближайшую копну. И прижать как следует к земле, и долго-долго с нею бороться. Пока не обмякнет расслабленно и не прошепчет на ухо, что теперь она мой союзник. Но надеяться на встречу с ведьмой на автобусной остановке наивно, конечно, в те времена все ведьмы работали доярками на скотном дворе. Незамысловатыми движениями туда-сюда тренируя руки, готовя их к гендерным битвам. Поэтому, сойдет и шаман. Похмелю его, выведя из третьего внимания во второе и спрошу «А что, отец, я смотрю ты большой специалист по измененным состояниям сознания. Станешь меня учить обращению с жидкостями и прочими грибами? Поведешь меня по этому сложному пути воена?» А он ответит «А что же не повести то, солдатик, конечно поведу, тем более в рюкзачке твоем кажись еще позвякивает что-то.» И начался бы мой долгий путь шамана. Как у Карлоса. А не эта бессмысленная жизнь инженера в конструкторском бюро.

Карлосу, конечно повезло. Хотя бы в том, что родился он в более теплых краях, где кактусы растут на каждом шагу, грибы хоть и меньше, но много забористее наших мухоморов, а дурман вырастает размером с наш борщевик. Хоть злые языки и говорят, что свинья грязи найдет везде, все-таки стартовые условия играют свою роль. Да и вообще, не все грязь, что ею кажется. Как говорил мой амстердамский гид Костя, употребление это не болезнь и не зависимость, а философия и образ жизни. На что я отвечал ему, что может оно и так, но я лучше буду продолжать бухать, это ближе моему русскому менталитету. А кое-кто из группы туристов вдохновился словами Костяна. Одна романтичная парочка прикупила в ближайшем кофешопе несколько огромных косяков, после чего быстренько свинтила к себе в гостиничный номер, горя глазами и придурковато похихикивая. В надежде с помощью дымка взлететь к звездам прямо из постели. На следующее утро на завтрак они не пришли. Костя позже сказал, что им нужно отдохнуть, взлетели слишком высоко, испугались и наделали в штаны, стираются теперь. А горничные убирают облеванный номер.

Карлос о подобных побочных эффектах умалчивает. И действительно, зачем о грустном. Когда такие глюки. В которых тебе является гоблин с огромной треугольной башкой и спрашивает «Говори, чего тебе надо, собака». И наш дипломированный антрополог с криками «я собака, я собака», скинув портки начинает бегать по округе, задирая лапу на каждый кактус. До тех пор, пока устав, не оказывается в ближайшей канаве в позе собака мордой вниз. Учитель говорит так и должно быть, Карлосу повезло, кактусы любят Карлоса. А потом, с заговорщической улыбкой говорит, что фигня все это, есть вещи и позабористее. И ведет Кастанедыча по грибы. У меня, говорит, свой рецепт, достался по наследству от самого дедушки Хулио, не какие-то там маринованные грузди.

В целом, вся книга посвящена опытам автора с веществами. Причем, в большинстве случаев он ничего не помнит. И спрашивает дона Хуана «А скажи-ка мне, старый хрен, что вообще было, а то ничего не помню и болит у меня в самых неожиданных местах». На что ушлый дедок отвечает, что ничего не было, это Мескалито любил тебя, а не я. Тогда Карлос начинает додумывать, складывать из роящихся в мозгу обрывков воспоминаний картину реальности, такую, что ему самому понравилась бы. Надо же как-то продавать книжку. Продавать пустоту гораздо лучше получается, когда под нее подведена какая-то идея и теоретическая база. А еще лучше мечта. Которая вроде бы и знаешь, что не сбудется, но вот почему-то хочется в нее верить. Продавать пустоту это вообще самый лучший бизнес. Спросите хоть доктора Курпатова, он знает.